Оставшийся вечер прошел, как в тумане. Откровенный разговор с любимым принес облегчение, образовавшее в голове вакуум, который она попыталась заполнить плетением бисера, что всегда помогал отвлечься, и детективными сериалами. Впрочем, последние, наверное, были не лучшей идеей. Скользнув в их пустую постель, Габриель слишком долго ждала любимого, чтобы в голову не полезли мысли… Мысли, не убравшиеся прочь, даже когда она оказалась в его объятьях.

Она должна убедиться. И, наконец, успокоиться.

Виктор уснул быстро, едва пожелав Габи крепкого сна и отечески поцеловав в макушку. Устал. Сегодня он работал особенно истово. Наверстывал упущенное вчера время? Провалявшись в постели еще с четверть часа, девушка осторожно выбралась из постели и, накинув короткий халатик, покинула спальню.

Это напоминало глупую детскую проказу, одну из тех, когда ребенку строго-настрого запретили лезть в буфет, а он все равно полез, чтобы наесться сладкого. Вот только все было серьезнее. Или все-таки нет? В любом случае, Габи должна была удостовериться. Она же не будет трогать изобретения…

Кабинет был закрыт на ключ, но человеку, неоднократно сбегавшему из дома, где его насильно удерживали, замок не указ. Роль отмычки прекрасно выполняла шпилька, которой девушка и воспользовалась. От дохнувшего изнутри холода стало зябко, но поежилась она не от этого… Рискнув зажечь свет, прошла в помещение, нервно оглядываясь, точно ожидая нападения или падающего на нее трупа. Внутри она оказалась впервые, но времени рассматривать святую святых любимого не было, и она приступила к поискам.

Искала все то же, что и прежде: следы крови, борьбы, опасные предметы, которых здесь быть не должно. И не нашла. Все было идеально. Педантично, как и сам Виктор. И только его записная книжка, с которой он никогда не расставался, могла хоть как-то прояснить ситуацию. Нет, конечно, вряд ли в ней была описана технология расчленения трупа, но Виктор также использовал ее в качестве дневника, Габи точно знала. Быть может, там было хоть что-то?..

Она много раз видела книжицу, но сейчас ее нигде не было видно. Вероятно, Виктор хранил ее в одном из ящиков стола, которые Габриель и вскрыла поочередно, наконец, отыскав искомое. Вот только тихий шорох заставил вздрогнуть, и записная книжка выпала из рук. Несколько минут девушка стояла неподвижно, прислушиваясь, а потом наклонилась за ней, заметив, как снизу сочится тусклый свет. Что за?.. В доме не было подвала. Точно не было. Так Виктор говорил… Отложив книжку, Габи аккуратно отодвинула мягкий ковер, по которому Виктор нещадно топтался в туфлях, и увидела дверцу. Несомненно, ведущую в потайное помещение.

Тут-то и стало по-настоящему страшно. От одного только факта, что любимый имел от нее подобные секреты. Сразу промелькнули в голове события минувшего дня в ужасающе детальной хронологии, ногти впились в ладонь, пытаясь ее отрезвить, а может… разбудить? Габриель испуганно обернулась на дверь, немного подумав, плотно прикрыв ее, а потом подняла дверцу, за которой обнаружилась ведущая вниз лестница.

Сказать, что у нее дрожали руки и ноги, а последние и вовсе были ватными, не сказать ничего, но, собрав волю в кулак, Габриель начала осторожно спускаться в помещение, больше напоминающее холодильник: температура и подсветка соответствовали. С губ сорвался то ли нервный, то ли уже истеричный смешок. И, тем не менее, она спустилась до конца и серьезно пожалела, что в халатике. Тут даже стены покрылись изморозью.

За спиной послышался тихий стон, приведший девушку в ужас, и ей понадобилась вся ее храбрость, чтобы, наконец, отлепиться от деревянной лестницы и повернуться лицом к… Уиллу.

Он висел почти под потолком, словно распятый на кресте, но ни креста, ни веревок, ни цепей не было. Лишь… энергетическое поле? Оно обволакивало, пронзало несчастного насквозь.

— Уилфред, — тихо и испуганно окликнула она коллегу, не в силах осознать и принять тот факт, что Виктор мог сотворить такое с человеком. Живым человеком! И потом беззастенчиво лгать в глаза… — Я сейчас что-нибудь придумаю.

Габриель прокрутилась вокруг своей оси, выискивая пульт, рычаг, что-то еще, что могло освободить пленника и прекратить его мучения.

И даже нашла нечто похожее. Но замешкалась на мгновение: лишь бы только хуже не сделать. И момент был упущен. Секундной заминкой воспользовался появившийся невесть откуда Виктор и перехватил руку возлюбленной.

— Эй-эй-эй, солнце мое, куда это ты полезла?

Габи вздрогнула и попыталась вырваться, освободить запястье от стальных пальцев, несомненно, оставивших на нежной коже синяки. Не узнавая, посмотрела на любимого, изменившегося в лице:

— Ты с ума сошел! Как ты мог?.. — выдохнула она.

— Тихо-тихо, — мужчина рывком притянул ее к себе, силой заставляя развернуться, прижимая спиной к своей груди. — Поверь мне, он доставал меня так долго… Непозволительно долго. Он, кстати, совсем не человек, знаешь? Человек давно бы погиб здесь.

— Что? — девушка качнула головой, отказываясь понимать причины, что позволили Виктору считать, что он вправе пытать кого бы то ни было. Ей вообще казалось, что один из них сошел с ума, вот только кто: он или она? Что он несет? — Отпусти его. Ему же больно…

— Я, кстати, не совсем уверен, что в нынешнем состоянии он способен испытывать боль… — голос Виктора казался задумчивым. — Видишь ли, меня и Уилла, а на самом деле Акерлая, связывает очень долгая история. История о поиске бессмертия. Я-то свое нашел, а вот ему повезло гораздо меньше… Но, как выяснилось, с того света тоже возвращаются.

Уже совсем ничего не понимая, Габи посмотрела на преследователя Виктора, который сам угодил в ловушку, и качала головой. Нет. Он был более чем живым, она же чувствовала его тепло, слышала, как бьется сердце. Рванулась, пытаясь освободиться:

— Что стоит соврать мне снова?!

— Ты права, ничего, — Виктор пожал плечами и отпустил девушку, чтобы пролистать свою записную книжку, что взял на одном из столов — принес с собой? — и осторожно вытянул из нее какую-то карточку и протянул девушке. Это была фотография. Старая и потрепанная. На ней было двое юношей. Виктор и Уилл? Юные, счастливые. Но одеты, словно из далекого прошлого. — Это фото сделано в 1888 году, — вдруг пояснил ученый. — За три года до его смерти. За год до того, как мы начали серию экспериментов.

Поверить в то, что она слышала, было непросто, дико, но вот оно, доказательство, дрожит в ее пальцах. И пусть Габи не являлась экспертом, у нее не возникло никаких сомнений, что фотография подлинная. Однако тогда выходило… Девушка на миг зажмурилась, от всей души надеясь проснуться, но, когда открыла глаза, ничего не изменилось.

— Тогда ты?.. — она не договорила, сделав несколько шагов назад, упираясь в металлический шкафчик, что обжег нестерпимым холодом, заставив отпрянуть. Наука не стоит на месте, когда-нибудь станут возможными, например, телепортация и путешествия во времени. Когда-нибудь… А как поверить в то, что происходит с тобой здесь и сейчас? Взгляд вновь скользнул по Коллинзу, или как его там… который, кажется, начал приходить в себя. — Если все так… Зачем ты его мучаешь?

— Не из ненависти, ни в коем случае, — на губах Виктора скользнула тень улыбки. — Он погиб во время одного из экспериментов. Я оплакивал его кончину. Я задался целью обмануть смерть, доказать свое превосходство, сделать все, чтобы его смерть не была напрасной. И я это сделал. Но затем он вернулся, чтобы остановить меня. Это был уже не мой друг, не мой названный брат. Лишь слуга смерти, но не ее победитель.

Голова шла кругом, и Габриель машинально потерла пальцами виски. Как бы она хотела, чтобы все оказалось лишь бредовым сном, галлюцинацией, на худой конец, но, увы, проснуться никак не получалось.

— Зачем ты его мучаешь? — точно заевшая пластинка, повторила она, не понимая, давая себе короткую отсрочку, чтобы хотя бы поверить в реальность происходящего.

Казалось, Виктор сейчас взорвется, но он сдержался, стиснув зубы:

— Он не человек. Нечто иное. Это поле смогло расщепить его “маску” — он довольно искусно притворялся человеком. Но стоило сорвать его защиту, как он превратился в подобие энергетической станции. Скорее всего, он черпает ее из… хм, другого мира? Но если понадобится, я осушу его без остатка, расщеплю на молекулы, чтобы докопаться до сути его существования.

— Но… это же неэтично и… — Габриэль не могла вспомнить, как это называлось в медицине и науке, но твердо была уверена, что любимый не прав и так нельзя. — Он мыслит и… чувствует.

Было жестоко и дико ставить над ним эксперименты. Кем бы он ни был...

— Габи, ты не понимаешь! — Виктор схватил ее за плечи и слегка встряхнул, он выглядел взбудораженным, почти безумным. — Я обрел бессмертие, но сделать бессмертными всех невозможно, слишком сложно, слишком долго, слишком индивидуально нужно к этому подходить. Но что если искоренить саму смерть как явление?

Он выглядел страшно сейчас, и девушке хотелось сбежать, спрятаться от безумца, и только чел… существо, что было распято в нескольких метрах от них, удерживало ее от этого. Она не могла оставить все, как есть, и спокойно пойти спать. Забыть о том, что видела и слышала.

Уилл, или как его там, закашлялся и, казалось, только сила воли заставила его сдержать крик. Переведя дыхание, он приподнял голову, чтобы посмотреть на собеседников потемневшим взглядом.

— Ты безумен… Не понимаешь… что творишь. Я должен был привести тебя… Остановить. Я бы смог спасти… Бессмертие… нарушит баланс. Поэтому оно такая редкость, — он говорил тихо, собирая силы для каждой реплики. Но и те выходили путанными, словно что-то мешало ему думать.

Как и любой человек, Габриель, конечно, боялась смерти. Никто не хотел умирать. Никто. Однако стоило успокоиться и подумать о последствиях и проблемах, которые повлечет за собой безумная идея Виктора, как приходило не принятие, но понимание, что все в этом мире не случайно устроено именно так, а не иначе. Что смерть неприятная, но необходимость. Это ошибка, которая многим будет стоить очень дорого, но уже ничего нельзя будет исправить.

— Виктор… отпусти его, прошу тебя. Подумай о последствиях: о перенаселении, истощении ресурсов, неизбежных войнах, ограничениях на детей, о тех, кому больно, кто искалечен и ждет смерти, как избавления...

Вся эта ситуация отдавала безумием. А может, она окончательно сошла с ума, и это все порождение ее больного сознания, а она на самом деле счастливо пускает слюнки в комнате с мягкими стенами? Удивительно, но почему-то от этой мысли стало легче. Если это только ее безумие, то она ведь знает, как все разрулить, верно?

Вот только от смеха Уилла она все равно вздрогнула:

— Невероятно, но юная девочка понимает гораздо больше тебя… А ты, вроде бы, гений…

Габи почувствовала, как изнутри пробивается дрожь. Нет, это не ее безумие, но она по-прежнему знала, что надо делать. Не думая о последствиях и собственной выгоде, о чувствах. Воспользовавшись тем, что Виктор обернулся к пленнику, казалось, вознамерившись убить того взглядом, она попятилась к пульту, управлявшему силовой установкой, действовала скорее инстинктивно, но все же замешкалась, занеся руку над очагом. Правильно ли она поступает, ведь Виктор… Уже заметил ее поползновения и вновь перехватил ее руки, чтобы потащить прочь.

— Ну что ты вытворяешь, глупая? Ну кто он тебе? Он тебя использовал, чтобы подобраться ко мне, и только!

Габи пыталась упираться, но безумие, что горело в глазах мужчины, удвоило его силы, и ее буквально втащили по лестнице наверх.

— Виктор, перестань, — всхлипнула она, упав на ковер гостиной ободранными коленками. — Ты же никогда не был таким... И Уилл... он был твоим другом, как ты можешь поступать с ним так…

Казалось, мужчина вот-вот влепит ей пощечину — так взбешенно и невменяемо он выглядел. И Габи сжалась в ожидании удара. Нет. Это был не ее Виктор. Но и удара не последовало. Мужчина просто оставил ее на полу, чтобы вытряхнуть ее сумочку на диван и забрать оттуда ключи и мобильный. Она смотрела на его действия, не до конца понимая их суть. Медленно поднялась, чтобы, прижавшись к стене, медленно и осторожно, чтобы не привлечь внимание, скользнуть в сторону прихожей. Желание бежать, не оглядываясь, стало нестерпимым. И, наверное, оно было самым правильным ее желанием за последнее время. И она даже дернула ручку входной двери, но та не поддалась. Была заперта. Оставались еще окна, но на первом этаже на них стояли решетки — Виктор боялся воров. Или не воров, как теперь можно было предположить, да какая ей сейчас разница….

— Выпусти меня! — выкрикнула она, когда тот показался в прихожей.

— Габи, прошу, — мягко начал Виктор, подступаясь к возлюбленной. — Успокойся. Тебе нужно успокоиться… Ничего страшного не случилось.

— Не случилось?.. — ее голос предательски сорвался, дрогнув, выдавая тот ужас, что бился в голове. — Ты не видишь себя со стороны! Не понимаешь, как страшно понимать, что живешь с убийцей, и даже не подозревала об этом…

Она уклонилась от его объятий. Не позволяя загнать себя в угол, нырнула за спину, убежав обратно в гостиную.

— Убийца? Габриель, ты в своем уме? — на полном серьезе вопросил мужчина, проходя следом и чуть приподнимая бровь. — И что, ты всерьез планируешь схватиться за нож?

К счастью или нет, но ножей поблизости не наблюдалось и, смирившись с невозможностью побега, девушка устало опустилась на диван, закрыв лицо ладонями. Только как еще назвать человека, готового расщепить на атомы мыслящее существо, с которым в пусть далеком, но общем прошлом делил победы и поражения, радости и горести, возможно, кров и пищу?..

— Отпусти меня.

— Я тебя не держу, — Виктор развел свободными руками, а потом присел перед ней на корточки. — Родная, тебе нужно отдохнуть. Он совсем запудрил тебе мозги. Ты устала, перенервничала…

Спорить было бессмысленно. Виктор не понимал, не хотел понимать, как отвратительно поступает, что пугает ее, убивая любовь, что жила в сердце, которое, казалось, вознамерилось выпрыгнуть из груди. Мотнув головой, рассыпав по плечам волосы, Габи тихо всхлипнула и, оставляя Виктора, удалилась в спальню. Отдохнуть бы ей действительно не мешало, навести порядок в мыслях, разобраться в чувствах… Чтобы принять решение, требовалась ясная голова, а у нее все затянуло густым мерзким туманом страха и непонимания.

Заперев дверь на ключ, будто в этом был какой-то смысл, девушка упала на кровать, чтобы, наконец, разрыдаться, не сдерживая эмоций. Слишком много всего… Она просто не могла, не знала, как выплеснуть себя иначе, чем слезами. Такой привычный способ, ночью, кусая подушку и душа в себе рыдания. А она-то думала, что та часть ее жизни закопана, погребена под толщей времени, любви и заботы...

Когда слезы иссякли, Габриель затихла и услышала то, что вечером, вероятно, заглушал телевизор. Тихие стоны, пробиваясь из подвала, долетали даже сюда. Не часто, Коллинз был сильным… человеком, но с завидной регулярностью, не позволяя забыть о пленнике. Она и не думала, пытаясь сообразить, как сделать так, чтобы никто из участников этой драмы не пострадал. Только было ли оно — идеальное решение?..

Можно ли спасти жертву, освободив охотника? Виктор бежал так долго, а Уилл всегда догонял и, наверное, эта погоня продлится вечность, если Уилл не придумает способа… убить Виктора? От одной мысли стало тошно, но чужой стон иглой вонзился в мозг, вынуждая девушку совсем по-детски закрыть уши руками. Это было невыносимо! Виктор желал избавить мир от смерти, пусть и неразумная, но добродетель. Но… Черт! Он пытал Коллинза! И наверняка однажды пытки закончатся смертью, теперь уже окончательной… Смертью, которой Габи Уинстон ни хотела, ведь, кем бы он ни был, какую бы цель не преследовал, для нее Уилфред стал другом. Как только она начинала думать о решении проблемы, перед ней вставал чудовищный выбор: между любимым и другом, любовью и моральным аспектом, вечной жизнью и состраданием… Лучше бы она ничего не знала!

В замке повернулся универсальный ключ, заставив Габриель вздрогнуть, и Виктор прошел в комнату. Заметив, что девушка не спит, быстро пересек разделяющее их расстояние и навис над ней. Запахло спиртным, его вкус был и на губах, накрывших уста Габи. Ее замутило, руки уперлись в грудь мужчины.

— Нет, — отрезала она, и не помышляя сейчас о сексе. — Я не хочу…

— Ты просто зла, — не менее зло констатировал Виктор, сгребая ее в объятья. — Из-за него… Но я заставлю тебя забыть обо всем.

В этот миг он был страшен, и Габриель сдалась на волю мужских рук и губ, но так и не смогла расслабиться. От страха, от осознания, что ей мстят, от ощущения, что их трое в постели, в которую врывались чужие стоны, что не смогли заглушить ни шорох простыней, ни ее собственные вскрики — сегодня Виктор был непривычно груб… Впрочем, наверное, это было ожидаемо. Только правильным такой выплеск чужих эмоций Габи назвать не могла. Она вообще ничего не могла, то ли от боли, то ли от парализующего страха, который пронзал каждую клеточку ее тела. Это был не ее Виктор. Кто угодно, но только не он.

Проснулась Габриель поздно утром, чувствуя себя разбитой, измученной. Впрочем, последнее действительно имело место быть, ведь после того, как ее оставил в покое Виктор, его место заняли сны. Смазанные, мрачные, полные боли и криков, смерти и крови, реальные до ужаса, они выпивали силы и саму душу. Тяжело поднявшись, подошла к окну, отдернула шторы, и едва не упала, отшатнувшись назад. В стекло со всего маху врезалась большая птица, чтобы упасть, ударившись о подоконник. Недобрый знак. Обняв себя руками, девушка медленно подошла ближе и посмотрела вниз — под окном лежала уже не одна скорченная в предсмертных судорогах тушка. Довершил ужасную сцену полный боли крик Уилла.

Господи, что же это?.. Запахнув наспех накинутый халатик, Габи опустилась обратно на постель, прикрывая глаза. Страх бил по нервам. Эксперимент Виктора совершенно очевидно выходил из-под контроля. Что будет, если не остановить его сейчас? И речь была даже не об Уилле, не только об Уилле. Сейчас за окном умирали птицы, а дальше? Люди? И в первую очередь сама Габи. Виктору-то что, он бессмертный… Мысль ударила куда-то под дых. А может, она тоже часть его эксперимента? Посмотреть, что произойдет с человеком под влиянием энергетики смерти… Но Виктор не мог с ней так поступить! Впрочем, откуда ей знать? Как выяснилось, она не знала его от слова совсем… И она наверняка не первая и не последняя дурочка в его жизни: влюбленная, доверчивая, беззащитная.

Верить не хотелось, ведь еще только несколько дней назад ничто не омрачало ее счастья, а любимый мужчина был нежным, заботливым, идеальным… Кому верить: существу, что неизменно было добро к ней, но использовало, чтобы подобраться к цели, или любимому, который показал себя с неожиданной, пугающей стороны, заставляя сомневаться в нем?

Нет, она не могла решить, не могла принять ни одну из сторон, но, как и вчера, все еще твердо знала, что надо делать. Сейчас она была единственной, кто мог вмешаться, а значит, следовало отбросить все, кроме главного: необходимо выключить установку!

Постаравшись взять себя в руки, девушка поднялась с постели и подошла к двери, чтобы открыть ее с легкостью, хотя, признаться честно, ожидала, что дверь окажется заперта. С опаской оглядевшись в коридоре, она тенью скользнула в их общую спальню, чтобы спешно переодеться, а также найти свою кредитку. Телефон Виктор куда-то спрятал… У нее даже имелся план. Не слишком продуманный, учитывая ограничение во времени, и простоватый, принимая во внимание подручные средства и возможности, но тем не менее. Смешно, конечно, но любимую плиту, которой вряд ли еще когда воспользуется, было жаль, и Габриель подожгла на подносе телефонный справочник в спальне. Ущерба меньше, а дыма и вони больше… Не прошло и минуты, как взвыла противопожарная сирена. Уж это-то должно было оторвать Виктора от аморальных опытов? Затаилась в гостиной, ожидая, когда раздадутся знакомые до боли шаги.

Задымление было не жутким, но весьма ощутимым, так что неудивительно, что Виктор, окликнув ее еще в коридоре, заметно ускорился:

— Габи, сигнализацию опять заклинило? Что за?..

Ответом стал щелчок замка. Теперь только ломать, ведь забытый на прикроватной тумбочке комплект ключей теперь лежал у нее в кармане брюк. Если, конечно, Виктор не умеет пользоваться шпильками. По губам Габи скользнула мимолетная усмешка. Нет, она больше никому не позволит распоряжаться собой, точно она вещь. С силой сжимая в пальчиках ключ, она побежала в кабинет Виктора, чтобы обнаружить дверь в подвал запертой. Ну, никто не сомневался, что Виктор осторожен, но и на хитрость Габриель он явно не рассчитывал.

Ступив на темную лестницу, лишь немного подсвеченную сиянием установки, она несколько секунд медлила, собираясь с духом. Все же обратного пути не будет… Потом спустилась, заранее окликнув:

— Уилфред?

Мысль обнаружить распятое тело бездыханным холодила между лопаток.

Ответом послужил хриплый полустон:

— Габриель?

Голос ослабший, будто и не принадлежал Уиллу вовсе. И звучание его было странным. Он словно создавал эхо, хотя Габи помнила, что вчера такого не было.

Но и сам ангел смерти выглядел сейчас иначе: вроде такой же, но что-то незримо изменилось. Быть может, черты лица, а может, и взгляд…

— Потерпи немного, сейчас я тебя освобожу, — пообещала Габи. Подбежала к пульту, чтобы замереть перед рядом непонятных кнопок и рычагов. Не хотелось бы ошибиться и усилить напряжение, что убьет Коллинза, да и у нее самой сердце готово было выпрыгнуть из груди. Это и случилось с птицами? — Который?..

— Крайний левый — хрипло выдохнул Уилл и закашлялся кровью, отчего энергетическое поле вокруг него завибрировало, расходясь волнами, и Габриель почувствовала панический ужас, зарождающийся где-то внизу живота. — Тяни крайний левый рычаг.

И Габриель не стала медлить. Шум, что исходил от установки, мгновенно стих, и слуха достиг иной звук — Виктор таки выбил дверь… Быстрее. Сперва необходимо было вытащить Уилла, без поддержки силового поля рухнувшего на пол с высоты в полтора человеческих роста, а затем разбить пульт.

— Уилл?

Человек ли, ангел ли смерти, тот не отзывался, и Габи склонилась над ним, перевернув на спину — ресницы несчастного дрожали, губы шевельнулись, выдавая теплящуюся в почти ледяном теле жизнь. Казалось, холод распространялся и по ее рукам, медленно поднимаясь по сосудам, чтобы ледяным комом осесть где-то в области сердца. Но девушке было не до этого. Она потянула коллегу в сторону, ближе к стене.

— Не трогай… меня… — хрипло выдохнул молодой мужчина, пытаясь неловким движением отстраниться, но сил у него явно прибыло. — Опасно…

Впрочем, явно не опаснее взбешенного Виктора, фурией влетевшего в подвал.

— Ты! — взревел он, с безумием смотря на Габриель.

И та невольно отодвинулась дальше в угол:

— Умирают птицы…

Впрочем, наверное, Виктор и сам знал или догадывался об этом, просто в этот момент у нее не хватило слов, чтобы выразить то, что творилось у нее в голове и на душе.

Вот только мужчину вряд ли интересовало ее лепетание. Преодолев расстояние между ними в два шага, он схватил девушку за горло, на мгновение перекрывая доступ кислорода, и буквально отшвырнул прочь от пленника.

— Глупая дрянь!

Габриель ударилась о стену, и дыхание на миг прервалось, вот только от боли ли?.. Установка была уже выключена, но сердце продолжало болезненно и неритмично колотиться, точно пойманная в силки птица, дыхание давалось с трудом. Виктор склонился над Уилфредом, вне всяких сомнений, собираясь вернуть пленника на место в установке, и она подалась вперед, чтобы помешать, но лишь вытянулась на полу — силы оставили ее. Сердце пропустило болезненный удар. Черт… Как же холодно. Тряхнув головой, чтобы прогнать из нее наползающий туман, девушка с трудом поднялась, чтобы увидеть, что ученый и его пленник затеяли очередную драку, разнося все вокруг. Но то ли из-за боли, то ли из-за страха воспринималось это странно, словно бы в замедленной съемке… И видела в деталях безжалостные удары, выражения лиц: Виктора — перекошенное безумием и злобой, как ей раньше казалось, несвойственной любимому, Уилфреда, на котором застыла мрачная решимость, через которую медленно перекатывались волны боли. Смотреть испорченную “запись” становилось невыносимо, и Габи зажмурилась. Попятилась обратно к установке, все же рискнув приоткрыть глаза, но не делая резких движений, чтобы мир не закружился в дикой пляске. Лишь выставила позади себя руки, чтобы почувствовать ими панель и устало привалиться к ней.

Двое бывших друзей, которых смерть поставила по разные стороны баррикад, продолжали сражаться. Виктор, казалось, одерживал верх, нависнув над ангелом смерти и сжимая его горло, но тому удалось просунуть между телами колено и оттолкнуть противника. Сильно приложившись головой о каменную стену подвала, Виктор оказался в пространстве силового поля, почти рыча, пытаясь подняться. И вместе с ним Габриель. Вот только для чего, чтобы помочь?

Уилфред тяжело, но решительно поднялся, оказываясь с ней рядом:

— Прости, — выдохнул он, смотря, как Виктор все еще порывается оказаться на ногах, прежде чем резко и безжалостно опустить рычаг, запуская установку.

Крик Виктора, казалось, разорвет сердце Габриель. Как и факт, что это она убила его, освободив ангела смерти. А человек, которого недавно так любила, умирал, охваченный нереальным свечением, которое пронизывало, казалось, каждую его клеточку и отделяло ее от соседних. Еще немного, и уже невозможно будет различить черт. Однако Габи продолжала смотреть, не в силах отвести взгляда. Разум ее бился в подобии истерики, но тело не слушалось. Не слушался и голос. Она не могла закричать, хотя крик раздирал горло, не могла шелохнуться. Кажется, Уилл звал ее, но она была не в силах отреагировать. Кажется, он просил прощения, но Габриель никак не могла понять, за что. Она вообще мало что понимала. Вот так и сходят с ума? Последняя мысль растворилась во тьме, поглотившей измученное сознание. Дальше была вспышка и стерильно-белая комната, что лишь подтверждала ее невеселую догадку.

Габи устало откинула голову на подушку, разметав по ней непривычно распущенные волосы, пытаясь определить, сколько времени. Сколько ей ждать, прежде чем появится врач, и она сможет озвучить волнующие ее вопросы.

В ушах противно жужжало, а еще она поняла, что под легкой простыней она обнажена. Было ужасно холодно и хотелось судорожно вдохнуть, но... у нее не получилось, она не могла сделать вдоха, не получилось даже прижать ладонь к груди — руки были тяжелые и не слушались. Только разве такое возможно, чтобы человек не дышал? Если, конечно, жив... От дикого, липкого осознания всколыхнулась притихшая паника, и Габи закричала. Тишину комнаты нарушил тихий хрип, в котором она с ужасом узнала свой собственный.

В помещении, откуда ни возьмись, появилась девочка лет четырнадцати, в одежде, напоминающей строгую школьную форму. Быстро подойдя к Габи, она встала у изголовья ее кровати и положила ледяные ладошки ей на щеки.

— Успокойся, — мягко потребовала девочка, поглаживая пальцами ее скулы. — Мы скоро закончим.

Габи хотелось заметить, что говорить легко, однако грудь девочки также не вздымалась. Нет, легче от этого не стало, но паника действительно улеглась.

Шум в ушах все нарастал, жужжание становилось пощелкиванием, заставляющим болезненно вздрагивать. Казалось, вот взорвется голова, а из ушей пойдет кровь. Отвратительное чувство. Но вот после особо сильного и болезненного щелчка все стихло, а по телу вместо могильного холода разлилось тепло.

Кончики пальцев дрогнули, Габриель почувствовала кожей прохладу простыней, сухость воздуха, в носу защекотали слабые, неузнаваемые запахи. Чувствительность возвращалась, и это вселяло надежду, что, что бы с ней ни делали, она скоро почувствует биение сердца, вздохнет полной грудью, но этого не происходило, и она снова попыталась сесть:

— Что со мной? — сорвался с губ едва слышный, испуганный шепот.

— Эм... — девочка пыталась подобрать слова, и на кукольном личике отразились муки выбора, она неловко поправила очки, прежде чем выдать: — Ну, ты как бы умерла от долгого взаимодействия с энергией смерти. Твое энергетическое тело, оно же душа, было серьезно повреждено, и нам пришлось тебя изрядно подлатать...

Габи качнула головой, отказываясь принимать подобное объяснение, вот только факты говорили за себя: она не дышит, значит, — мертва. Уилл... что он говорил про опасность? Она попыталась вспомнить, но лишь голова закружилась.

— Нет, — выдохнула она, усиливая внутреннее отрицание. Она не хотела умирать, не хотела. Да и в загробную жизнь никогда не верила... — Я должна идти.

Она попыталась подняться.

Девочка смерила ее взглядом, наблюдая за ее потугами. Чуть фыркнула и подала руку, помогая присесть. Быстро подложила подушку ей под спину и подтянула простыню, укрывая.

— Голова не кружится?

— Да, — Габриель приложила ладонь ко лбу, пытаясь остановить легкое кружение, прикрыла глаза, но стало лишь хуже, и она подняла тяжелые веки. — Я могу увидеть Уилфреда?

Он же не станет ей врать после того, как она спасла его?

Девочка посмотрела на нее непонимающе, но затем на ее кукольном личике отразилось озарение.

— А... Акерлай. А... Эм, его судят — с губ девочки сорвался нервный смешок, и она подкатила к кровати Габи офисное кресло на колесиках.

Помещение, к слову, уже обретало более-менее осязаемый вид, вместо абсолютно белого помещения. Это была большая комната, облицованная кафелем, очень напоминающая лазарет, но если по одну сторону, у стены, стояли кровати, то у огромных панорамных окон стояли письменные столы с обычной компьютерной техникой и шкафчики на замках.

— К-как судят? — нахмурилась Габриель, пытаясь устроиться удобнее, стараясь не зацикливаться на странностях этого места, а думать о чем-то реальном, что связывало ее с... другой жизнью? Она решительно мотнула головой. Посмотрела на девочку, опустившуюся в кресло, рождая ассоциацию с приемом у психиатра. — За что?

Она пыталась рассмотреть что-нибудь за стеклом, но свет, бьющий в окно, был слишком ярок.

— За дела давно минувших дней, — девочка закинула ногу на ногу и поправила юбку. — Вся эта погоня за Виктором — его наказание, ведь он сам пытался одурачить нас. Но история завершена, и теперь нужно решить его дальнейшую судьбу.

Габриель вздрогнула, получив очередное подтверждение истории Уилла и собственной смерти. Внутри паника набиралась сил, чтобы выплеснуться наружу, пока же девушке удавалось бежать от того, что не укладывалось в голове:

— Обычно наказание следует за судом, а не наоборот, — позволила она себе заметить.

Девушка лишь пожала плечами:

— Ну как сказать... В выборе между тем, чтобы отправиться в ад сразу или потерпеть мелкое наказание с возможностью оправдания, что бы выбрала ты?

— Но разве он был дурным человеком? — вопросом на вопрос ответила Габи, вставая на защиту коллеги.

— Нет, не был, однако попытки обмануть мирозданье не должны быть безнаказанными, иначе начнется хаос, — отозвалась девочка. — В любом случае, сейчас я ответственна за тебя, как за нового ангела смерти, а он мальчик взрослый, сам нашкодил — сам разберется.

— Что?! — испуганно вскрикнула Габи, подскакивая, чтобы медленно осесть обратно на кровать с ужасным приступом головокружения. В голове крепла мысль о том, что все это бред, рожденный ее больным воображением, и на самом деле она сейчас в психушке.

Девочка лишь спокойно протянула ей халатик, еще запечатанный в фирменный пакет известной марки.

— Не нервничай так. Твоя энергия все еще очень нестабильна. Придется отлежаться здесь, прежде чем тебя допустят к делу.

— Ты серьезно, да? – Габи погладила пакет, но отложила в сторону, не торопясь одеваться. Желание рвать и метать, выплеснуть свою боль в слезах, оплакивая свою короткую жизнь, которая, еще несколько дней назад казалось, только начиналась, было сильно, но вместо этого девушка спрятала лицо в ладонях. Откуда-то она просто знала, что мертва. – А если я не смогу?..

— Работы здесь всегда много, даже в архивах, так что никто не заставит тебя работать с душами, если ты того не захочешь, — голос девочки звучал чуть мягче, чем прежде. — К сожалению, ты вобрала в себя слишком много энергии смерти. Там, — девочка взглядом указала на потолок, — тебя не смогут принять.

Габриель кивнула, начиная привыкать к мысли, которая еще пять минут назад казалась дикой. Машинально накинула халат, прикрывая неуютную наготу, и таки поднялась, придерживаясь за стену, чтобы подойти к окну. В потоке безудержного света ей казалось, она вот-вот начнет исчезать, как это случилось с Виктором. Только страшно не было.

Девочка неслышно подошла к ней сзади и также посмотрела куда-то в наполненное светом пространство, в котором не было, казалось, ничего, кроме самого света.

— Это — первородная энергия, — пояснила собеседница, — из нее Ангелы господни сотворили все во всех мирах и измерениях. Время и пространство. Чувства. Все. Мы единственные, кто теперь имеет к ней прямой доступ. Не все, конечно. С ней нужно уметь работать, иначе она либо бесполезна, либо опасна.

Маленький ангел хотел сказать что-то еще, но дверь в комнату открылась, заставляя девушек обернуться. На пороге стоял Уилл. Губ Габриель коснулась робкая улыбка, готовая вспорхнуть в любой момент при первых признаках дурных новостей. Она подалась было навстречу, но завязла в потоке первородной энергии и сомнениях. Был ли это тот же человек, которого она знала и считала другом, или окажется, что они чужие друг другу? Может ли она позволить вести себя с ангелом смерти так же, как с Коллинзом?

— Как ты, Уи… Акерлай? – спросила она. – Все обошлось?

— Как видишь, — так же неловко улыбнулся в ответ парень, словно бы не решился пройти дальше, ближе к Габи, чувствуя вину и ответственность. Однако вся неловкость ситуации была вдребезги разбита тихим хмыканьем девочки.

— Я в тебя верила.

— Неужели ставки делали? — ангел смерти чуть сощурился, смотря на школьницу, а та лишь развела руками:

— А как же. И я теперь в плюсе. Ну да ладно, пойду я...

Подмигнув Габи, девочка быстро зашагала прочь и вскоре хлопнула дверью, оставляя коллег наедине.

Так странно... Жизнь оборвалась, миропредставление перевернулось, а их статус относительно друг друга все тот же...

Кто-то должен был сделать первый шаг, и Габи, оправив халатик и обняв себя руками, неловко качнулась в сторону постели, опускаясь на краешек.

— Все так... странно, — подобрала она слово. — Даже не знаю, чего больше хочется, чтобы все оказалось бредом больного или правдой...

Она вновь робко улыбнулась, поднимая взгляд на мужчину, так привычно, машинально ища поддержки коллеги, к которой так привыкла за эти месяцы. Судорожно воздохнув, мужчина так же несмело подошел к ней и присел на корточки рядом, совсем робко беря ее ладони в свои.

— Прости, Габриель, мне жаль, что все случилось так, а не иначе...

Габриель на миг прикрыла глаза — ей тоже было жаль. Жаль, что происходящее не было сном, ведь она все еще любила Виктора, который, наверное, уже горел в аду. Покачала головой, отгоняя от себя сию ужасную мысль, которая, наверное, будет рядом с ней вечно.

— Ты не виноват, — заверила она, сжимая в пальчиках чужую ладонь, прощая мужчину, уже прошедшего свой персональный ад. Ей не оставалось ничего кроме как прощать, ведь впереди неожиданно образовалась вечность.